Жизнь газеты во время государственного переворота.
Миниатюра представляет собой цитату из романа Александра Лапина "Вихри перемен".
Эта книга - продолжение ранее вышедших романов «Утерянный рай», «Непуганое поколение» и «Благие пожелания», объединенных под общим названием "Русский крест". Роман-эпопея "Русский крест" состоит из 5 книг и повествует о судьбе целого поколения советских людей, которым суждено было стать свидетелями и участниками событий и перемен, охвативших нашу страну на исходе XX века. В романе "Вихри перемен" повзрослевшие, возмужавшие герои вступают вместе со страной в начало 90-х. У каждого из них своя судьба -- а вместе -- это судьба поколения. В книге нашли отражение все знаковые события и явления того времени: путч, развал СССР, коммерциализация государственных предприятий, эмиграция, тотальный дефицит, зарождающаяся олигархия и бандитские разборки. Это было время, когда вихри перемен коснулись каждого...
_______________________
"Для рядового обывателя издание газеты выражается простой формулой “Писатель пописывает, читатель почитывает”. И только профессионалы знают, как работает эта гигантская машина, эта индустрия новостей, в которой задействованы сотни тысяч людей.
Журналист словно из воздуха, из мира идей извлекает слово. А вот значимость, особую весомость, свое звучание это слово обретает здесь, в цехах. На допотопных линотипах сидят за клавиатурой наборщики и отливают это слово в металл. В самом прямом, буквальном смысле.
Свинцовые строчки кладут на стол верстальщика. И он собирает из них полосу…
Здесь же находится и автор. Следит за процессом, “обрубает хвосты”. Если надо, правит текст. И переделывает. До совершенства… Идет производственный процесс…
…Утро начинается с летучки. Здесь как в школе. Все по звонку. Не успевает Дубравин выскочить из лифта, как раздается треньканье колокольчика. Народ вылетает из кабинетов. И с гиканьем летит по взлетной полосе коридора в секретариат. На “топтушку”. Здесь на большом столе ответственного секретаря раскладываются газетные полосы.
Номер собирается сильный. Идет нешуточная борьба за каждый абзац, за каждую строчку. Все доказывают, что их материал – это святое. То есть вечное и неповторимое. Рыдая, отходит от стола юная девушка-стажер. Её “заметку” сняли. Маститый длинноволосый и носатый обозреватель, вытирая клетчатым платочком обильный пот со лба (следствие вчерашних совместных возлияний с ответсеком) ждет окончания “топтушки”. Он еще вчера в застолье договорился о своем эссе. А сегодня просто сидит на стульчике в сторонке. Сторожит. Не покусится ли кто-нибудь на его “нетленку”.
Народ столпился у стола. Идет мозговой штурм. Придумывается название для сообщения о создании государственного комитета по чрезвычайному положению. Все собравшиеся разновозрастные, разнохарактерные журналисты хохмят и посмеиваются.
Дубравин, который еще ничего толком не знает, потихоньку спрашивает стоящего рядом редактора отдела пропаганды вспыльчивого, как порох, Виктора Пеплова:
- Что случилось? Я в деревне был у тещи. Не в курсе?
- Да, блин, какие-то суки объявили в Москве чрезвычайное положение в связи с болезнью Горбачёва!
- То-то я смотрю на перекрестке у издательства авария с армейскими произошла. Не мог понять, чего они тут делают? В центре города.
Судя по всему, народ не воспринял это самое ГКЧП всерьез.
- Давай назовем ее “Переворот по просьбам трудящихся!” – выдает на гора очередной заголовок самый главный мастер по этой части Равиль Мухутдинов.
- Точно!
- Прямо в яблочко попал! – сыпятся с разных сторон одобрительные возгласы…
… Дубравин, который чувствовал себя новичком в этом блестящем собрании “золотых перьев” отечественной журналистики, все-таки осмелился подать голос:
- Я вот что предлагаю! – прокашлявшись, негромким голосом сказал он. – Я тут созванивался с собкорами на местах. Они толком там на периферии ничего не знают о том, что происходит здесь, в Москве. Информации, в общем, ноль. А местные газеты выходят. Так может, нам следует собирать и готовить здесь материалы для периферийных изданий. Связь работает. Отправлять их в Пензу, Алма-Ату, Воронеж. Везде, где есть наши корпункты. И пусть они их там печатают. А? Ребята?
- Молоток, Санька!
- Додумался же!
- А что? Так и надо сделать! – заметила баба Катя из бюро и, обращаясь к своим девчонкам-стенографисткам, спросила, - Ну, что? Передадим, девочки?
Так и решили.
Собрание начало расходиться…"
Эта книга - продолжение ранее вышедших романов «Утерянный рай», «Непуганое поколение» и «Благие пожелания», объединенных под общим названием "Русский крест". Роман-эпопея "Русский крест" состоит из 5 книг и повествует о судьбе целого поколения советских людей, которым суждено было стать свидетелями и участниками событий и перемен, охвативших нашу страну на исходе XX века. В романе "Вихри перемен" повзрослевшие, возмужавшие герои вступают вместе со страной в начало 90-х. У каждого из них своя судьба -- а вместе -- это судьба поколения. В книге нашли отражение все знаковые события и явления того времени: путч, развал СССР, коммерциализация государственных предприятий, эмиграция, тотальный дефицит, зарождающаяся олигархия и бандитские разборки. Это было время, когда вихри перемен коснулись каждого...
_______________________
"Для рядового обывателя издание газеты выражается простой формулой “Писатель пописывает, читатель почитывает”. И только профессионалы знают, как работает эта гигантская машина, эта индустрия новостей, в которой задействованы сотни тысяч людей.
Журналист словно из воздуха, из мира идей извлекает слово. А вот значимость, особую весомость, свое звучание это слово обретает здесь, в цехах. На допотопных линотипах сидят за клавиатурой наборщики и отливают это слово в металл. В самом прямом, буквальном смысле.
Свинцовые строчки кладут на стол верстальщика. И он собирает из них полосу…
Здесь же находится и автор. Следит за процессом, “обрубает хвосты”. Если надо, правит текст. И переделывает. До совершенства… Идет производственный процесс…
…Утро начинается с летучки. Здесь как в школе. Все по звонку. Не успевает Дубравин выскочить из лифта, как раздается треньканье колокольчика. Народ вылетает из кабинетов. И с гиканьем летит по взлетной полосе коридора в секретариат. На “топтушку”. Здесь на большом столе ответственного секретаря раскладываются газетные полосы.
Номер собирается сильный. Идет нешуточная борьба за каждый абзац, за каждую строчку. Все доказывают, что их материал – это святое. То есть вечное и неповторимое. Рыдая, отходит от стола юная девушка-стажер. Её “заметку” сняли. Маститый длинноволосый и носатый обозреватель, вытирая клетчатым платочком обильный пот со лба (следствие вчерашних совместных возлияний с ответсеком) ждет окончания “топтушки”. Он еще вчера в застолье договорился о своем эссе. А сегодня просто сидит на стульчике в сторонке. Сторожит. Не покусится ли кто-нибудь на его “нетленку”.
Народ столпился у стола. Идет мозговой штурм. Придумывается название для сообщения о создании государственного комитета по чрезвычайному положению. Все собравшиеся разновозрастные, разнохарактерные журналисты хохмят и посмеиваются.
Дубравин, который еще ничего толком не знает, потихоньку спрашивает стоящего рядом редактора отдела пропаганды вспыльчивого, как порох, Виктора Пеплова:
- Что случилось? Я в деревне был у тещи. Не в курсе?
- Да, блин, какие-то суки объявили в Москве чрезвычайное положение в связи с болезнью Горбачёва!
- То-то я смотрю на перекрестке у издательства авария с армейскими произошла. Не мог понять, чего они тут делают? В центре города.
Судя по всему, народ не воспринял это самое ГКЧП всерьез.
- Давай назовем ее “Переворот по просьбам трудящихся!” – выдает на гора очередной заголовок самый главный мастер по этой части Равиль Мухутдинов.
- Точно!
- Прямо в яблочко попал! – сыпятся с разных сторон одобрительные возгласы…
… Дубравин, который чувствовал себя новичком в этом блестящем собрании “золотых перьев” отечественной журналистики, все-таки осмелился подать голос:
- Я вот что предлагаю! – прокашлявшись, негромким голосом сказал он. – Я тут созванивался с собкорами на местах. Они толком там на периферии ничего не знают о том, что происходит здесь, в Москве. Информации, в общем, ноль. А местные газеты выходят. Так может, нам следует собирать и готовить здесь материалы для периферийных изданий. Связь работает. Отправлять их в Пензу, Алма-Ату, Воронеж. Везде, где есть наши корпункты. И пусть они их там печатают. А? Ребята?
- Молоток, Санька!
- Додумался же!
- А что? Так и надо сделать! – заметила баба Катя из бюро и, обращаясь к своим девчонкам-стенографисткам, спросила, - Ну, что? Передадим, девочки?
Так и решили.
Собрание начало расходиться…"
